Літературна стежина № 29
ЮЛІЯ ВОЛОШИНА
Жебрак
***
Я відчуваю дивний біль
у шумі потягу.
Вокзали плакали: «Покинь!».
Було так боязно.
Мінялись перспективи міст
і площ вокзальних.
Тебе не буде – взагалі!
Це так банально…
В оцій безвиході сліпій
сама в вагоні.
Знайомі ніби геть усі –
і незнайомі.
А далі – мовчки пити чай
і навпіл ніч ділити.
І знов на станції «Прощай»
тебе зустріти.
Життя, як потяг: ледь зустрів –
і попрощались.
Бажала, щоб мене зігрів.
Не дочекалась…
***
Тебе я вітром кликала. Ти чув?
Сьогодні в ніч сама тобі наснилась,
Щоб ти про мене часом не забув.
Вода сльозами по шибках котилась.
Прокинувшись, пив чай терпкий, курив,
Ховаючи углиб про мене мислі.
Поволі небом місяць свідок плив –
безвиході, помноженій на пристрасть.
НИКОЛАЙ КАРАМЕНОВ
***
Пыльный путь, клубящийся смрадом, в Дамаск.
Кнут, с широким размахом срезающий пласт
колтунами свалявшейся шерсти.
Верблюд замыкает усталое шествие.
Зуд под мышками, горло, обычно, без слов,
ибо вышколенное покорно безмолвствовать, склон
с каждым шагом становится круче. Раба
на лоскутья истрёпанный голос – и сразу арба
вместе с ним исчезает. И так каждый день, и в конце –
от надежд и от мыслей лишь слабая тень на лице.
А исполненный гордости, молча бредущий в поту
худосочный погонщик, который скорее не ту
себе выбрал дорогу, вдруг падает в страхе, и ввысь,
ибо путь воспалился, как нерв, и уже налились
жгучей болью над ним небеса, словно вскрытый ножом,
горизонт разверзается: «Трудно тебе на рожон
и, меня отрицая, всё так же упрямо идти…».
Чей-то пёс, ощетинившись, вскинулся лаем; размеренный тик
на прижатом к шершавому гравию мокром виске.
Из опалового небо становится ржавым, как будто поспев,
точно плод, чтоб свалиться на землю. И дальше опять караван
хлещет рваною линией, – кажется, просто трава,
опалённая полднем, ворсистою лентой от мест,
где когда-то взрастала… Луною сочащийся срез
изнемогшего солнца – как будто кусочками кость
из гноящейся раны, где небо с землёй не срослось.
ЛІЛІЯ МАРУФІ
***
Оліївка. Скелі. Цілюще озерце.
Сльоза кришталева із надр, мов із серця.
***
Многоточие – это движение.
В нём надежда и чувств продолжение,
Несогласие, вера, сомнение
И души беспокойной смятение…
***
Сценарий жизни нам прописан свыше.
Глас вопиющего – да будь услышан!
***
Как мало людей,
которым довериться можно.
Жесток приговор:
желаемое – невозможно.
Но не дано мне ломиться,
всё на пути круша.
И нараспашку моя –
на семи ветрах – душа.
***
Запомню я магнолии в цвету,
Морской пейзаж и в штиль, и в непогоду,
Величье гор и корабли в порту,
Прозрачнее слезы в озёрах воду,
И алый парус, встретивший рассвет,
И в райских кущах птиц заморских пенье,
И мне не покорившийся сонет,
И – просто от забот отдохновенье.
***
Пір’їнкою легкою на крилечках лелеки
Лечу я в світ дитинства – в далекий-предалекий.
«Курли» із піднебесся в далечині стихає,
Лиш сторінки життєві легкий вітрець гортає.
Листом осіннім слово лягає на стежину
Моєї долі. Осінь. Сльоза – дощу краплина…
***
Моя Мала Виска – дитинства
колиска,
мій світ веселкових мрій.
Моя Мала Виска – намистечка низка
із спогадів, віх і подій.
***
В саду світлих спогадів я відпочину,
Думками в далеке минуле полину.
Там пам’яті тихе і чисте озерце.
Мелодії ніжні народжує серце.
Сльозою розмите віршоване слово.
Сюди повертатимусь знову і знову.
***
Денні клопоти позаду.
Ось вона, та світла мить:
Вишивання – то відрада.
Непомітно час летить.
Тихо день за днем збігає.
Калиновий лине дзвін.
І рушник на стіл лягає –
Для дітей, онуків він.
Хай же станеться в нагоді
Цей бабусин оберіг,
Бо традиції народу
Кожен хрестик тут зберіг.
***
Отпущу-ка я тебя
без упрёков,
Без слезинки, без единой –
до срока.
Лицедей. За талант же
по праву,
Подарю я, как пощёчину, –
«Браво!».
***
Если ты спросишь, о чём мои мысли,
Отвечу: о чувствах – без признаков жизни.
***
Остання мелодія наших сердець
Злилася у пісню сумну, лебедину.
Здається, запізно іти під вінець,
Та доля шепоче: «У вас я єдина…».
За нас!
За нас – енергійних, завзятих, кмітливих!
За трепетних, за романтичних, вразливих,
За щедрих без міри і за економних,
За вільних, розкутих, за чесних і скромних,
За впертих, примхливих, амбіціозних,
За білих, пухнастих і за стервозних,
За нас – мовчазних, та частіш – балакучих,
За безголосих, і за співучих,
За безтурботних, і за сміливих,
За тих, в кого очі й підметки горять
І вилиці часто від сміху болять.
За нас, роботящих – бджілок
невтомних,
За доброзичливих, вправних, моторних,
За нас, загадкових і магнетичних,
За щирих, за справжніх,
за симпатичних.
За винахідливість нашу без меж,
За віру надію, терпіннячко – теж.
Переліку тож-бо не видно і краю.
Тож гордо свій келих за нас піднімаю!
Бабушкин рэп
Жизнь в полоску – ну и пусть!
Значит, радость сменит грусть.
После бега – променад,
После лука – шоколад,
После болтовни – молчанье,
За мурлыканьем – рычанье,
За покоем – суета,
А за злостью – доброта.
Сон ваш сменит пробужденье,
Прозу «йо» – рифмоплетенье.
Вместо утренней зарядки
Рэп, хип-хоп – и вы в порядке!
Он – сноровка, тренировка,
Кайф и с внуками тусовка.
Ну-ка, бабушки, на сцену!
Рейтинг свой поднимем, цену.
Заслужили мы по праву
За свои таланты – «Браво!».
***
Жорсткі реалії і будні прозаїчні
Затьмарили в житті усе ліричне.
Я вранці зайчик сонячний піймаю –
Нехай мені про щастя нагадає
І подарує хоч якусь надію
На прихисток душі й маленьку мрію –
Малесеньку – я не прошу багато.
Щоб правнучатко ніжно обійняти,
Щоб знову із натхненням щось творити,
Щоб жити, жити…
ЛЮДМИЛА НЕВКРЫТА
***
Мерцают, мерцают звёзды
На чёрном холодном небе…
Как ты? Как я, не спишь?
Знаю, что не приедешь.
Может, во сне прилетишь?
Вглядываюсь: на фотоснимке
Смеются твои глаза.
Вот бы рядом, в обнимку…
Знаю – никак нельзя.
Необитаемый остров
Стал бы раем – без шалаша.
Это же так просто,
Ведь рядом родная душа.
Настенный календарь
И вертится вопрос…
Ну вот опять – февраль.
Ну вот опять – подрос…
Не в смысле – постарел,
А в смысле – возмужал.
Ещё ведь не предел,
Ещё – не добежал…
В мечтах и «под балдой»,
Во сне и наяву.
Живи же, мальчик мой,
Живи, как все живут!
Хотя… ты – не как все,
Ты – чуточку другой…
На белой полосе
Притормози, постой!
А дальше… Про коней
Уже сказал Поэт…
Давай, в бокал налей,
И пой же свой куплет
Ещё сто с лишним лет!
***
Быть может, всё – самообман –
И в этом как не усомниться?
Наш эсэмэсочный роман…
Как долго он ещё продлится?
И кто научит верно жить?..
Ответ Господь, наверно, знает…
Кому простить и что забыть,
И с кем дружить, не предавая…
Вот-вот закончится февраль –
Мой самый нелюбимый месяц…
И бесконечно будет жаль,
Что всё пройдёт и канет в вечность…
Такая сложная зима!..
Уже порядком надоела…
Я позвоню тебе сама.
А впрочем, разве в этом дело?
Всё так же вертится земля.
И как же быть – сама не знаю…
Вот только знаю: журавля,
Как и жар-птицу, не поймаю…
ВІРА ПИХТІНА
Вечірні роси
Усе є в квартирі: вода, газ і ванна,
Є хліб і до хліба, хоч ціни ростуть.
Та є в мене туга – така нездоланна.
Не можу позбутись, відколи я тут…
Сумую за житом, що вітер гойдає,
За тою вербою, що плаче в імлі,
І за надвечір’ям, що з неба спливає,
Цілющу вологу дарує землі.
Неначе я чую, як тихо ступає
Володарка зір – диво-ніч, – мов звіря.
Як місяць у вічі мені заглядає,
Своє сокровенне віч-на-віч звіря.
Сріблястії краплі торкають обличчя,
Змивають буденний, натомлений піт.
Душа в невідоме тебе так і кличе,
Готова пірнути у росяний цвіт.
Здається, дідусь мій десь близько – присутній,
Про поле і літо веде свою річ.
А голос бабусі такий незабутній:
«Обросюйте ноги – і гайда на піч!».
І тиша з росинок сплітає віночок,
Прозорою сукнею все накрива,
А вітер сховався кудись у струмочок –
Звідтіль споглядає вечірні дива.
В квартирі я вигоди маю усі,
Та думкою боса бреду по росі…
НАТАЛЬЯ ЧЕТАРЕВА
От ночи…
От ночи синее пятно
Осталось на краю рассвета,
Похожее на стол поэта,
Где рифмы летние букеты
Упали в красное вино.
И плыл оранжевый покой,
Рождалась чистота святая,
И горбился поэт, сгорая
Над недописанной строкой.
Август
Август – выгоревший ситец.
Россыпь жемчуга речного,
Разогретых трав живица
И начало жизни новой,
В зрелых зёрнышках зачатой,
В мягкий плащ плодов одетой.
Август – праздник ароматов,
Щедрый бал прощанья с летом.
Сапожник Иосиф
Чинит ботинки Иосиф.
Сгорбился возле окна.
Дождливою выдалась осень.
Надёжная обувь нужна.
Идёт чудодейство работы –
Чётких движений полёт.
Иосиф возьмёт ваше «что-то» –
«Обувь-картинку» вернёт.
Но в праздник, ему лишь
известный,
Когда отчего-то невмочь,
Он выпьет – и странную песню
Играет на скрипке всю ночь…
Ливень
Я – ливень, я – гнев,
переполнивший тучи,
Я в землю вливаюсь лавиной колючей.
И бесятся молнии в хохоте грома,
Меня прогоняя из отчего дома.
Я падаю. Яростной злобой изгоя
Безжалостно бью и ломаю живое.
Мне страшно, мне больно:
не нужен, не нужен…
Я стану бурлящею, грязною лужей.
Я в землю уйду – и умру
под корнями…
И тихо заплачу об облаке-маме.
Мой август
Мой Август, поклон Вам от вашей придворной,
Когда-то – прекрасной и нынешней – вздорной,
Ничуть не пригодной для нынешней свиты,
Где Ваши регалии славят пииты.
Я стала частицей пустыни горячей,
И сердце давно от восторга не плачет,
Страна звездопадов меня не волнует,
День тянется долго, болезненно, всуе…
О, мудрый правитель земного покоя,
Возьми мои немощи властной рукою,
Даруй мне щедроты чудесных мгновений,
Помилуй, владыка, – стою на коленях.
На злобу дня
(считалочка)
Хех! Для умственной зарядки
Надо скушать шоколадку.
Но сегодня говорят
Всё не «шо», а «шиколад».
Видно, «ши» поближе к шику.
Шику нужен ум великий?
Да и «шо» не гениально,
Но зато национально.
Значит, надо запретить
«Шиколадка» говорить.
***
Ах, милый мой! Ну да, я тоже млею,
Когда читаю Ваши выкрутасы.
И даже вижу силуэт Парнаса,
Пегаса, Купидона и Емели.
Но Ваших слов чудесное тепло –
Опасный дар для древности потёртой.
Ах, милый мой! Увы!.. Какого чёрта?..
Каким Вас ветром в сердце занесло?..
Куда лететь?
Печально и неправильно хворать,
Тихонько хныкать, обрастая пылью…
Поверила, что у меня есть крылья –
И радостно покинула кровать.
Придвинула к балкону табурет,
Залезла, ободрав о гвоздь колено.
Но каверзный вопрос возник мгновенно:
Куда летает нынешний поэт?
В астрал – туда! Там деется такое,
Что можно навертеть шарады строк!
Коль с гордостью осилю сей урок,
Стихи оценит каждый гуманоид!
Сентябрь
Сентябрь – дон Жуан,
обольстительный лгун,
Зачем ты играешь со мною?
Касаешься самых пленительных струн
Лукавой своей красотою.
Не надо мне нежных объятий ветров,
Небесного синего взгляда.
Ты тот, кто, едва наигравшись, готов
Швырнуть в пустоту листопада.
Мама
Всегда наша мама спокойной была.
Простую причёску носила.
Нас мама кормила. Она по ночам
Шелка и капроны кроила.
И был в нашем доме лоскутный погром,
И царственно платья лежали.
А мама, покрывшись потёртым платком,
С утра на работу бежала.
Где мамина молодость?.. В бабьей тоске,
В усердной работе, в чужом лоскутке.
А старость у мамы какая?
Старинные книги и кипы газет,
В шкатулке фиалок засохший букет,
Волосики дочек, флакончик
«Шанель»…
И вьется по окнам бушующий хмель…
Утром
Тихо. Утро. Одуванчик –
Тонкий стебель. Чисто-чисто.
И качался солнца мячик
В разнорозовом батисте.
Яркогрудые машины.
Гомон. Спешка. Скрип резины.
Воробьи повдоль обочин.
Просто утро. День рабочий.
«Август пришёл»
Тихо так. Денёк хороший.
Август льёт покой с небес.
И осталось где-то в прошлом
Ожидание чудес.
Словно призрак полусонный,
Страсти прожитых времён…
Тонкой болью сердце тронул
Травных злаков перезвон.
Этот звон щемяще-сладкий
Лучше самых точных строк.
Положу свою тетрадку
В шкафчик, в дальний уголок.
