Випуск літературної сторінки "Стежина" № 22 "Первой городской газеты"
Екатерина Катаровская. Миниатюры.
Пианино
Много лет она мечтала о пианино. С той поры, когда маленькой её привели в музыкальный класс. Белоснежные клавиши, золотистое тиснение букв на темном дереве – все это манило её, было настоящей страстью. Пианино было недостижимой роскошью. То не было лишних денег, то не было места в квартире.
Каждый вечер она представляла себя за старинным инструментом – перебирающей клавиши, напевающей незатейливую мелодию. Ах, как восхищались бы родные и друзья, сидя за семейным столом после того, как подали чай со сладким пирогом!.. Она села бы за пианино и спела бы несколько романсов. Как чудесно, как изящно!.. Новые знакомства давались бы так легко: умение играть на музыкальном инструменте всегда делает тебя интереснее в глазах собеседника. Но… Из-за отсутствия инструмента занятия музыкой пришлось оставить, но мечта осталась.
В конце концов, пианино неплохо бы смотрелось в ее гостиной. Как-то раз она собралась с духом, выбрала нужный момент и купила пианино – старинное, с золотыми вензелями и канделябрами. Двое угрюмых грузчиков заволокли пианино на третий этаж и, не проронив ни слова, молча ушли.
Она замерла на секунду, с легкостью выдохнула – и села за инструмент… Откинув крышку, взяла несколько аккордов. Пианино отозвалось расстроенными звуками. Попыталась сыграть начальные строки вальса, который разучивала давным-давно в музыкальной школе. Больше ничего не вспомнила, пальцы её не слушались. Было решено отыскать на антресоли старые ноты и пригласить настройщика. И засесть за пианино. Ничего, занимаясь каждый день, она вспомнит всё!
Но на работе случился завал, и было совсем не до этого. Через месяц на пианино образовалась стопка из книг, которые нужно было занести в библиотеку. Через два месяца компанию книгам составили в спешке брошенный свитер, две чашки – одна кофейная, другая чайная. Пианино обрастало вещами, теряло свою первоначальную форму и предназначение. Со временем оно потускнело и будто постарело. Она старалась на него не смотреть и только изредка смахивала пыль с лакированной поверхности.
Через год она продала пианино родителям лопоухого первоклассника. Видя, как громоздкий инструмент выносят на лестничную площадку, он возбужденно вопил: «Я теперь каждый день буду играть, ура!».
У нее на глаза накатились слезы. Но, отвернувшись, она сделала вид, что очень увлечена видом за окном…
Темнота
Он панически боялся темноты. Ещё ребёнком с тоскою и неприязнью дожидался вечернего времени суток, когда солнце скрывалось за соседними домами, и город погружался во мрак. Мать укладывала его в кроватку, читала сказку на ночь и зажигала ночную лампу. Её мягкий свет наполнял комнату, но этого было недостаточно. Как только дверь закрывалась, он оставался один на один с темнотой. Она окутывала комнату, просачивалась тонкими струйками отовсюду – из плотной черноты окна, из приоткрытого платяного шкафа, из-под кровати…
Казалось даже, что мерцающий свет ночника меркнет от этой темноты. Он очень старался не бояться и часами, почти не мигая, смотрел на спасительный огонек. Ему казалось, что если лампа погаснет, темнота поглотит его полностью.
С каждой ночью темнота подступала всё ближе и ближе. Он слышал шорохи, от которых становилось не по себе. Пытаясь уснуть, с головой накрывался одеялом. Он различал тени, которые кружили вокруг кровати и тянули к нему когтистые лапы. Тени становились плотнее, переставали быть эфемерными. Только бы продержаться до рассвета: лучи нового дня дают надежду на спасение.
Однажды нечто схватило его за ногу во мраке. Он страшно испугался и закричал. Мама сказала, что ему показалось, что он просто запутался в одеяле, что это ему просто приснилось.
– Ты уже взрослый мальчик, хватит бояться.
Но он знал правду: след от ледяного прикосновения еще долго давал о себе знать.
Став старше, он засиживался до глубокой ночи над книгами, общался с друзьями, выпивкой заливая свой страх. Старался занять себя хоть чем-то, только бы ярко горел свет. Он ложился спать перед рассветом, чтобы темнота не смогла его достать, но все равно явственно ощущал, как она дышит ему в затылок…
…Шли годы, но темноты не становилось меньше. Она все так же выжидала, чтобы подойти поближе и, коснувшись холодным теплой плоти, напомнить о себе. После её визитов оставалось липкое чувство страха и беспомощности. Даже в погожие, солнечные дни он знал: темнота рядом.
А потом ему надоело бояться. Он устал. Страх измотал его, сделал нервным, болезненным, бессильным. Бороться сил больше не было. Однажды он дождался наступления ночи, выключил свет и лег в кровать.
Сначала не происходило ровным счетом ничего. Город за окном спал. Разрезая тишину на аккуратные части, настенные часы тикали размеренно и громко. Воздух вдруг стал удушливым и вязким. Темные краски начали сгущаться. Сначала темнота поглотила окно. Потом, подбираясь все ближе, смела на своем пути стол, фикус в глиняном горшке, одну за другой скрипучие половицы. Наконец темнота добралась до ножек кровати и стала подниматься всё выше и выше… Постепенно комната до самого потолка наполнилась черной, плотной субстанцией. Не в состоянии пошевелиться, он лежал и только чувствовал, как сверху, из темноты, чей-то взгляд впивается в его лицо.
Внезапно всё прекратилось. За окном забрезжил робкий, розоватый рассвет.
«И все?» – подумал он.
«И всё…», – эхом донеслось откуда-то издалека…
Полнолуние
Было уже глубоко за полночь, но Василию Лукичу (Ваське, как, шутя, называла его жена) не спалось. Он ворочался в кровати, считал воображаемых овец, переворачивал подушку прохладной стороной к себе, пытался расслабиться – все тщетно. К негодованию жены он только скрипел матрасом и громко вздыхал, будто на плечах у него лежала непосильная ноша. Стрелка часов неумолимо двигалась в сторону утра, а сон всё не приходил.
Наконец, не выдержав мучений, Василий Лукич прошел на кухню ставить чайник. Но что-то не давало ему покоя. Что?!
Он посмотрел в окно. В небе висела полная луна. Огромная, круглая, как сковорода, она нахально заглядывала внутрь маленькой кухни, пытаясь осветить своим мертвенным светом раздраженного бессонницей Василия Лукича.
«Ишь ты, смотрит прямо в окно». Василию Лукичу вдруг стало неуютно. Его накрыла волна беспокойства.
В тусклом лунном свете отчётливо были видны силуэты деревьев, крыши соседних домов, на одной из которых он разглядел силуэт кошки.
Он задёрнул шторы, но луна ярким пятном упрямо просвечивалась сквозь неплотную ткань.
Василий Лукич допил чай и закурил. Вообще-то, курить он бросил полгода назад, но совершенно случайно на холодильнике, за металлической кастрюлькой, обнаружил сигарету.
Он с жадностью глотал сигаретный дым. Перед глазами всё поплыло – и вдруг он понял, почему не получается уснуть: он забыл о чём-то важном, о каком-то деле, и теперь подсознание старалось ему об этом напомнить. Но что это за дело?.. Сходить в ЖЭК? Обсудить с начальником отпуск в следующем месяце? Нет, не то…
Луна все так же ярко светила на тёмном, казалось, беззвёздном небе. Василий Лукич докурил сигарету и аккуратно затушил окурок в чашке. Кажется, вспомнил…
…Шаркая босыми ногами по холодному полу, в кухню вошла жена.
– Васька, ты чего? – воскликнула испуганно. Но было поздно: огромный пушистый кот протяжно взвыл – и выскочил в открытое окно…
Холодея от ужаса, она взглянула на полную луну, и ей на мгновение почудилось, что та нагло ухмыляется…
Полено (сказка для взрослых)
Жил-был мужик. Огромный такой, с усами, с бородой, в прохудившихся портках. Обитал он в старой избушке посреди леса. Пустошь да темень кругом, в кои-то веки заблудший зверь дикий туда забредет – и тут же уберется восвояси.
Жизнь мужика была скучна и незамысловата. Целыми днями он лежал на теплой печи да в потолок смотрел. Иногда он ходил на пруд ловить рыбу. Возьмет палку побольше – и давай по воде лупить! Рыба от страха вся на берег сама выкидывается. Тут мужик ее в лукошко и собирает, радуется. А когда дрова для печи кончаются, мужик идет поглубже в лес и деревья рубит – щепки за версту летят. А мужик рубит и рубит, и глазами еще страшно вращает, лесную братию пужает.
Собирал ягоды в лесу, травы да грибы всякие – на этом зелье самогон гнал да продавал его на воскресной ярмарке. Пойло такое крепкое было, хуже водки: кварту выпьешь, как резанный, закричишь сначала, три круга вокруг дома пробежишь, а потом в голове затуманится – и спишь три дня, как убитый, хоть за ноги таскай, хоть за волосы, все нипочем будет.
Имел с этого дела мужик и денежку какую-никакую. Только зачем ему тот барыш, если некуда тратить? Ничего мужику не надо – даже портков новых. Глухой лес кругом, кто увидит.
Стала мужика съедать тоска. Одиноко ему, печально. Лежит на печи да только вздыхает. Захотелось мужику жены. Чтоб коса до пояса, чресла пышные и чтоб ликом хороша. Чтобы щи варила, добрым словом да ласковым взглядом забавляла. Только где же ее взять, эту жену, если вокруг лес глухой, а в ближнем селе все рябые да кривые?
Совсем опечалился мужик, день ото дня мрачнее тучи грозовой, а ничего придумать не может. Тут как раз дрова закончились, мужик хвать топор и бегом в лес. Рубит он деревья и рычит страшно, аки зверь лютый. Половину леса уже порубил, а ему все мало: злости много накопилось, силы дурной. Целый день мужик рубил, под вечер устал и сел на пенёк передохнуть. Тут откуда не возьмись появился Леший.
– Мужик, – говорит он ему, – чего печалишься, зачем мой лес рубишь?
Вздохнул мужик тяжело и тут же поведал Лешему: хочу, мол, жену, красавицу и умницу, а нигде найти не могу. Потому и злюсь.
Леший поразмыслил немного и промолвил:
– Помогу я тебе, мужик, будет тебе жена.
Поднял Леший с земли полено, что-то прошептал, бородой потряс и говорит:
– Ступай с этим поленом домой, положи его на печь, шесть дней и шесть ночей жди, ничего не ешь, воду только пей и на печь не заглядывай. На седьмой день будет тебе жена.
Обрадовался мужик, давай Лешего благодарить, а тот дальше слово молвит:
– Есть только уговор один: раз в месяц на полную луну женушка твоя обратно в полено будет обращаться. Как она обратится, ты ее на печку положи, пуховой периной накрой и пару деньков подожди.
Мужик от радости дар речи потерял, головой кивает, мычит. Схватил полено – и побежал домой.
Дома деревяшку на печку закинул, неделю ждал, не ел, не спал. На седьмой день голос с печи послышался:
– Иди, муженек, помоги жене с печи слезть.
Подбежал мужик, глядит – а на печи красавица сидит. Щеки румяные, глаза ясные, хороша собой девка! Подхватил мужик жену на рученьки, поцеловал крепко – и зажили они вдвоем.
Мужик ходит на пруд рыбу ловить, а жена уху варит, да такую вкусную, что за уши не оттащишь. Насобирает мужик ягод, а баба варенья сварит или компот. А с грибами такие пироги пекла, что только диву даешься.
Коль мужик уставший с охоты придет, так жена ему истории всякие занятные рассказывает. Мужику нравится, смеется он заливисто, а женушка и себе улыбается.
Раз в месяц на полную луну жена превращалась в полено. Мужик ее бережно к сердцу прижимал да на печь спать укладывал.
Жил так мужик с женой три года. А на четвертый стала одолевать его тоска смертная. Ходит мрачнее тучи, ничто его всколыхнуть не может. Скучно ему, даже жена не радует. Вот мужик и придумал на рынок съездить, думы мрачные развеять да людей повидать. Пошёл мужик в лес, насобирал на болоте травы всякой да кореньев невиданных, выгнал самогон, чистый, как слеза. Дай, думает, попробую, что за чудасия получилась. Пригубил мужик пойла своего из черепка – из глаз вода хлынула, из ушей дым – почти что столбом стоит. «Эх, хороша вода огненная!» – подумал мужик да и выпил черепушку до дна. Со страшным воем семь кругов вокруг избы своей пробежал, а потом будто замертво свалился. Три дня спал мужик, а на четвертый проснулся. Зябко ему стало, до самых костей пробрал холод собачий. Побежал мужик за дровами, а дров-то и нету, закончились. Смотрит мужик: а в избе на полу полено лежит, большое, ладное. Он его поднял, на мелкие кусочки порубил – и в печку. Весело затрещал огонь, тепло стало. Вдруг избушка вся красным светом озарилась, крик страшный раздался:
– Помоги-и-и-и-те! Что ж ты, окаянный, меня огнем ничтожишь?!
Кинулся мужик жену свою спасать, отодвинул заслонку, а там одни угольки розовеют…
Как закричит мужик, как взвоет, да так страшно, что смерч над лесом поднялся, три дня бушевал, деревья с корнями выкорчёвывал. Но что сделано – то сделано.
Почернел с горя мужик, сгреб угольки в платочек да на огороде прах закопал, каждый день слезами своими поливал. Не ест ничего, только пьёт свой самогон, вокруг избы бегает, воет и падает, забываясь во сне. А как проснётся, опять плошку опрокинет – и в бега ударится.
Бегал-бегал – и спился наконец. И помер. Вскоре изба дотла сгорела: молния в неё попала. И на месте том выжженная пустошь образовалась – ни трава, ни деревья там не росли. Не дай бог кому забрести – тотчас в пепел превратится. Даже птицы над ним не летали. Гиблое, говорят, место.
Автор: Екатерина Катаровская
