Памяти подполковника Сергея Сенчева
4 августа 2014 года при выполнении боевого задания в ходе операции сил АТО заместитель командира 3–го полка специального назначения ГУР Министерства обороны Украины подполковник Сергей Алексеевич Сенчев получил тяжелые пулевые и осколочные ранения. Хирурги полевого госпиталя сделали все, что могли. Но во время транспортировки в стационарный госпиталь он скончался…
Недавно улицу Воздухофлотскую, на которой я живу, переименовали решением Кировоградского горсовета в улицу имени Сергея Сенчева. О том, что мы соседи с легендарным офицером, погибшем в зоне АТО два года назад, я узнала лишь после того, как переименовали нашу улицу… Ни разу наши пути не пересеклись, хотя мимолетные встречи были. Пару раз я видела этого подтянутого человека в городе и в кафе филармонии, куда приходят обедать горожане, в том числе и бойцы из воинской части. Удивительное впечатление оставила искренняя, почти детская улыбка на его лице — таких улыбок не бывает у людей военной профессии. Познакомиться и пообщаться нам, увы, так и не довелось.
Зато намного позже состоялось мое знакомство с Алексеем Сенчевым — отставным офицером, отцом Сергея. В июне он лечился в областном госпитале для ветеранов войны. Отец героя любезно согласился встретиться с журналистом и рассказать о своей семье, о жизни.
— Какой–то особой методики воспитания сына у меня не было, — рассказывает Алексей Алексеевич. — Жизнь как жизнь. Все, как говорят, от Бога. Но все, кто знал Сергея, говорят мне при встрече: «Спасибо вам за сына». Он был настолько порядочным, честным во всех отношениях человеком… Сын обладал такими качествами, которых нет у меня.
У нас была обычная офицерская семья. Я с детства брал его с собой в полк, на учения, когда служил в Белоруссии, в группе советских войск Германии, на Урале. Из России вернулся на родину, в Кировоград. Притащил сюда и сына. Большую роль в выборе профессии наших сыновей сыграла мать — моя жена Наталья Николаевна. Ее отец тоже был офицером, подполковником, участником войны. Она другой судьбы для своих детей не представляла. Ей очень нравился фильм «Офицеры», она могла смотреть его по десять раз подряд, и каждый раз плакала.
Это была истинная офицерская жена. Мне надо было в час ночи идти на службу, так она в 12 ночи вставала, готовила, собирала. К назначенному времени все было готово: тревожный чемоданчик, носки, полотенце, белье наглаженное. «Садись, кушай». У ее отца было две дочери, он их приучил к порядку. Чтобы у него не были брюки или рубашка не наглажены — никогда! Я от своей жены никогда никаких скандалов не слышал, ни грубых слов. Когда мы возвращались с Урала, она все время сидела рядом со мной в машине, подбадривала, не давала уснуть за рулем. Когда мы приехали в Кировоград, сказала: «Все, я тебе доверяю». Она очень рано ушла, в 58 лет. Одолел сахарный диабет.
Сережка после восьмого класса направился в Свердловское суворовское училище. У меня не было никаких особых связей с руководством, чтобы помочь сыну туда поступить. Хотя, не скрою, у детей из офицерских семей определенные преимущества при поступлении были. Но он поступил сам, без посторонней помощи, и закончил с отличием в 1990 году. Также с отличием закончил военное училище. Я второе офицерское звание старшего лейтенанта получил, как и положено, через три года. А Сергей через два года службы стал старшим лейтенантом. Был замполитом роты, всегда вместе с ребятами находился в полях, на полигонах. Спортивный был, не курил, не пил. Вообще не употреблял алкоголь. Всегда утром пробежки, занятия на перекладине. Это у него было на первом месте. Когда еще не ликвидировали 50–й учебный центр, он был помощником начальника политотдела, затем замполитом батальона, которым командовал Юрий Олефиренко. Он погиб там же, где мой Сережка, на востоке… Я его лично знал. Сережка часто праздновал вместе с ним день рождения, я варил огромную кастрюлю картошки с мясом и отвозил им. Они жили очень хорошо как замполит и командир, дружили. Жалко парня…
Сережкины кумовья — Виталий Усачев и Володя Литвин — были преподавателями учебного центра. Когда его ликвидировали, ушли на пенсию. Сергей у меня спросил: «Батя, что мне делать? Увольняться или нет? Выслуги у меня хватает, больше 30 лет (ему с самого начала шел год за полтора, он с 14 лет на военной службе)…» Я говорю: «Сын, если у тебя есть нормальная выслуга или пенсия — увольняйся. Поживи для семьи, для себя, для детей. Вам теща подарила участок земли над речкой, займись этим». Но невестка настояла, чтобы он остался в армии — «он должен получить подполковника». И во всяком учебном центре командир — подполковник, а его заместители — майоры. А вскоре ему предложили перейти в 3–й полк, там командир — полковник, а заместители — подполковники. Сергей отвечал: «Я в армию шел для того, чтобы расти. Поэтому я остаюсь в армии».
Никто его не направлял в этот Донецкий аэропорт, Краматорск, Славянск, на Саур–Могилу. Он сам напросился.
Самое интересное, что я побывал в этих местах почти 50 лет тому назад, будучи курсантом военного училища. В 1968 году я стоял в почетном карауле на открытии памятника–мемориала воинам, погибшим при взятии этой Саур–Могилы в 1943 году во время Второй мировой войны. Сохранилась даже фотография, на которой я стою с автоматом на посту. Сергей родился в 1973 году. Мог ли я подумать, что через полвека на этом же самом месте убьют моего сына?
В ночь с 3 на 4 августа 2014 года я уже собирался спать, и вдруг почти в полночь раздался телефонный звонок. Звонит Сергей: «Батя, мы сейчас возле Саур–Могилы, штурмуем ее». Я удивился: «Так передали, что она уже наша!» — «Да нет, батя, поторопились сказать, что она наша. А сейчас кинули на ее взятие спецназ». Это ж надо было додуматься — таких ребят на верную смерть кинуть! Да проутюжьте ее (Саур–Могилу — Авт.) снарядами, пушками, «Градами»! Нет, бросили туда пацанов. Сын мне говорит: «Папка, ты стоял здесь 50 лет назад. Ты помнишь, там есть какие–нибудь блиндажи, укрытия? Оттуда бьют сепары». Я ему еще сказал: «Сын, не лезь туда, не лезь!» Раза четыре сказал ему эту фразу...
Около 4.00 я ощутил страшный удар в область печени. Проснулся, думаю, что же это может быть? Минут через десять отпустило. В 8.00 звонит моя школьная подруга (мы учились в двадцатой кировоградской школе), ее племянник тоже вместе с Сергеем находился в районе Саур–Могилы. Она говорит: «Леша, крепись». У меня сердце оборвалось: что случилось? «Сережка ранен», — отвечает. Она сразу не сказала, что сына уже нету в живых. Он действительно был ранен осколками. Но если бы был кто–нибудь ра–зумный среди этих пацанов! Везти его за тысячи километров от границы с Луганской областью аж до Днепропетровска бессмысленно, когда в тех краях — сплошной мегаполис. Сверните в любой населенный пункт, там больниц полно! В любую из них можно было завезти, под дулом автомата потребовать, если бы откажутся принять, остановить кровотечение. Может, смогли бы что–нибудь сделать… А его тянули до Днепропетровска, пока он истекал кровью. В пути остановилось сердце. Развернулись на Запорожье, в морг повезли. Хорошо, что мать не дожила до этого момента, умерла 12 лет назад…
А я остался совсем один. Сам стираю, сам готовлю. Я когда–то построил прекрасный дом в селе, городскую квартиру оставил внучке. Она учится в Киеве, изучает японский язык, перешла на третий курс университета. К сожалению, после смерти сына у меня не сложились отношения с его семьей. Невестка Снежана пошла на контрактную службу в часть, где служил Сергей. Друзья–сослуживцы сына тоже за это время ни разу мне не позвонили. Я ждал, ждал звонка, звонил сам, но никто не ответил.
Сестра рядом живет, вместе с 95–летним отчимом, за ним уход требуется. Иногда приглашает меня: «Заходи, я борщ сварила». А так все время я один. Днем еще ничего, а когда наступает ночь, начинается каторга. Не спится, мысли одолевают, воспоминания.
Мне как–то сказала медсестричка в больнице: «Вы зайдите к психологу». Я подумал: «Что я там буду делать? Что они мне могут сказать? Мне 71 год, да я и сам психолог». И все же я зашел к этой девушке Кате. Благодаря ей попал на лечение в госпиталь. Я не знал, что мне положено здесь лечиться. Она как–то позвонила: «Начальник госпиталя вас ждет». Звонила трижды: «Вы думаете ехать или нет?» Ну, думаю, раз приглашают, надо идти.
Так я попал сюда. Катерина вместе с Валентиной Ивановной Силенко приехала ко мне домой. Сели в прихожей, поговорили по душам. Они записали на диктофон наш разговор, а потом выложили в Интернет. После этого мне позвонили из проекта «Люди помогают людям», я ничего не просил и даже не знал об этом. Но уже дважды мне присылали небольшие, но очень необходимые суммы. На покупку лекарств как раз хватает. Я им очень благодарен. Сколько буду жить, всегда буду поздравлять их с праздниками и желать счастья.
Валентина Ивановна — удивительная женщина, большой души. Как–то она испекла 800 пирожков и оправила их с волонтерами в зону АТО, чтобы порадовать ребят.
Мне бы тоже хотелось туда поехать. Видел по телевизору, что сделали с Саур–Могилой сегодня — камня на камне не осталось. Я бы с дорогой душой туда вырвался. Но здоровье не позволяет выезжать из дому надолго. Одолевают болезни, слабость и бессилие.
Если там, на небесах, что–нибудь есть, я этого карлика кремлевского и там буду искать, чтобы отомстить ему за сына…
Как ни странно, но в Интернете до сих пор существует страничка Сергея Сенчева в Одноклассниках. Она даже периодически обновляется. Там есть много фотографий из семейного альбома, а также леденящая душу запись, сделанная Александром Сенчевым, братом погибшего офицера.
«2006–й… Командировка в Кировоград…с НГШ… по складам и базам хранения
боеприпасов. “Может “Сеню” увижу?”. Не получилось… Не довелось… Эх, жаль…
2010–й… Всё… И не уговаривайте… Тигипкинская пенсионная реформа… Хватит… Дембель… “Сеня”, о дембеле не думаешь? Не надоело по полигонам да по боевым выходам мотаться? У тебя же выслуги с учетом “год за полтора” — 28 лет!?”. — “Пока нет. Я еще повоюю. Куда я без своих парней…”.
“Сеня”…ты не мог без своих парней… Ты всегда был первый… Прости, что не уберегли…
“Сеня”… Мы отомстим!… Мы победим!»
Людмила Макей
