Снова почувствовал себя моряком
29 июля позвонил мой старший коллега, бывший артиллерист, сообщив о встрече завтра моряков — подводников в день военно–морского флота. Я поблагодарил и предложил поехать вместе, как в 2014 г. Он ответил, что к флоту не имеет отношения, не хочет быть гостем на чужой свадьбе. Поехал я один.
На площади у областной администрации к 9 часам собирались люди. Некоторые были в тельняшках, с бескозыркой на голове; были и старшие офицеры в форме. У одного из них на левом боку висел кортик.
Всех прибывающих встречал от имени Кировоградской областной организации ветеранов–подводников имени Героя Израиля Фисановича В.П. Гребенюк. После короткого приветственного слова мы поехали на Валы. Там возложили венки. У памятного знака Фисановичу прошёл митинг. Оттуда мы поехали в село Большая Северинка, где есть музей подводников. На первом стенде рядом висели листки, посвящённые А.И. Афанасьеву и И.И. Фисановичу. Указ о присвоении им звания Героя был подписан в один день 1942 года.
Я узнал Алексея Ивановича Афанасьева в ноябре 1954 г., попав в Объединенную школу им. Н.Г.Маркина, в роту штурманских электриков. Ещё по дороге в Ленинград мне стало известно, что по приказу Министра обороны Г.К.Жукова воинам срочной службы была запрещена учёба в любых учебных заведениях. Рассказавший мне об этом офицер, сопровождавший наш эшелон, идущий из Ясиноватой в Ленинград, успокоил меня, сказав, что царь Николай лично запретил Т.Г.Шевченко писать и рисовать, а командиры смотрели сквозь пальцы на его занятия и даже использовали его умения не только для рисования берегов Арала… «Будешь хорошо служить, командиры будут помогать». Так и получилось.
В первые же дни после встречи нашей учебной роты с замполитом я спросил его, смогу ли я совместить учёбу в университете со службой. Он спросил меня, на каком я курсе. Я коротко рассказал о своей жизни и учёбе. Ко времени призыва на флот я более 7 лет поработал на заводе и в шахте в Макеевке и более года учителем математики в школе. Что после 5–го класса я учился в вечерней школе, обучаюсь в университете заочно, и учителем стал после окончания 2–го курса. На последней летней сессии я сдал экзамены не только за 3–й курс, но и многие предметы за 4–й и 5–ый курсы. Замполит пообещал мне помощь, если буду служить хорошо. На встрече с командиром А.И. Афанасьевым мы узнали, что он был командиром торпедного катера, который дерзко ворвался в Рижский залив, торпедируя фашистские корабли в июле 1941 г.
Фисанович, родившийся в Елисаветграде, делал то же с подводной лодки…
Я был старше моих товарищей на 1–2 года, так как получал отсрочку как шахтёр и по просьбе директора школы ввиду отсутствия учителя математики в старших классах. Работая на шахте, стал членом партии. В день письменного экзамена по математике в 10–м классе меня срочно вызвал райвоенком. Он предложил мне поступать в политучилище ВМС. Я отказался, так как оканчивал 3–й курс математического факультета Харьковского университета. Он грозил, требовал согласиться; наконец, он дал мне предписание из обл–военкомата. Там говорилось о необходимости подобрать человека не старше 21 г. со средним образованием, члена или кандидата КПСС, желающего служить политработником в ВМС. Таким оказался я один на район. Я сказал, что не желаю. Военком рассвирепел, пообещал призвать меня на флот, на 5–летний срок службы. Мой ответ был, что от призыва не уклонюсь. Но именно поэтому на летней сессии 3–го курса старался сдать как можно больше за 4–ый и 5–ый курсы.
Моряком мечтал быть с детства; в 1946 г. я хотел поступить в школу юнг. Из министерства мне ответили, что надо иметь 16 лет и окончить 7 классов. После окончания семилетки хотел поступить в Одесскую мореходку. Посланные туда в мае 1949 г. документы вернулись в октябре 1949–го, когда я уже учился в горном техникуме. Летом 1951 г. я послал документы в высшее мореходное училище в ту же Одессу, но в июле получил документы обратно, после чего послал документы в университет.
В теплушке, в которой нас везли в Ленинград, я сочинял стихи «Ты запомнил Донбасс в терриконах, копрах, с золотыми дымками и гудком паровоза… Где, когда, в каких морях ты не плавал в далёких детских грёзах?». Примерно через год эти стихи опубликовал «Макеевский рабочий».
Членов партии в роте было мало; меня избрали парторгом роты. По уровню грамотности я был выше многих не только матросов, но и сверхсрочников и офицеров. Я написал в Харьковский университет просьбу разрешить мне сдачу экзаменов в Ленинграде, так как я служил в Кронштадте. Разрешение пришло в январе 1955 г.
Тогда я решился обратиться к замполиту. Он спросил, как мне служится. Ответил, что нормально. Он позвонил в роту; узнав, что я служу хорошо, что меня выбрали парторгом, он вместе со мной пошёл к командиру. А.И. Афанасьев спросил меня, сколько экзаменов я собираюсь сдавать. Узнав, что 3, он приказал писарю выписать мне командировку в Ленинградский университет. Я спросил, как мне, матросу объяснить командировку в университет. Он ответил, что я служу в роте, где изучают гирокомпасы, работа которых описывается сложной теорией… Летом я получил 7 суток отпуска в Ленинград. После этого нас распределяли на корабли; я получил от командира предложение остаться для службы в Школе, дал согласие, но попросил послать меня на стажировку на корабль. Оставленных в роте 3 матросов послали в отряд больших охотников за подводными лодками на Балтфлоте. Миша Юдин, Паша Кашаускас и Семён Филер по одному попали на «бобики»… Каждый корабль имел команду 52 ч., из них 3 офицера; замполит был один на отряд. Мы ходили на учения к шведским водам, больше месяца не подходили к «цивилизованному» берегу. Я первым узнавал от секретчика о выходе корабля, так как должен был запустить гирокомпас. Гиропост находился в машинном отделении. По команде «одеть противогазы», все помещения задраивались; после 5 часов «атомной атаки» температура повышалась до 55 — 60 градусов. Конечно, за 2 месяца стажировки мы еще не стали равноправными членами корабельного братства… После учений нам дали команду сопровождать польский туристский корабль «Стефан Баторий», который вёз более 500 западных туристов в Ленинград. Боялись провокации НАТО, в том числе и подводных лодок.
Летом 1956 г. мне был положен отпуск. Я его провёл в Харькове. Все мои друзья — сокурсники мужчины были фронтовиками.
Когда в 1956 — 57 гг. проходило сокращение вооружённых сил, я получил сообщение о последней сессии. Подал рапорт (заявление) с просьбой отпустить меня на сдачу госэкзаменов и защиту диплома. 31 января 1957 г. я был уволен в запас, а 2 февраля уже выбыл из Кронштадта…
Радикулит не позволил мне быть призванным на учения в 70–х годах. Миша Юдин в 1957 г. попал на парусник «Седов», который совершил переход из Кронштадта в Севастополь через Балтику, Северное море, вокруг Европы, через Гибралтар, Босфор и Дарданеллы. Я по–хорошему завидовал ему… В 1983 г. я узнал о кончине уже кап–2 ранга Юдина М.И. в Ленинградском госпитале после операции по поводу рака. Он служил на подводном флоте на Камчатке…
Мои форменку и бескозырку сын, а потом и внук, одевали на праздники в детсад и в школу. Тельняшку я сам в холодное время носил, ношу и сейчас. В 1966 г. известный киевский учёный В.Н. Кошляков подбадривал меня: «Не бойся, моряк, прорвёмся». В 1987 г. он и мой учитель директор Института математики акад. Ю.А. Митропольский выступали на защите моей докторской диссертации.
Залмен Филер,
профессор
Кировоградского
государственного
педуниверситета
им. В. Винниченко,
доктор технических наук
